ды, в которых под руководством профессо-
ров Л. Ильина, Л. Тверского, Н. Никитина
и А. Удаленкова самоотверженно работали
архитекторы К. Халтурин, В. Серебровский,
Т. Берсенева, С. Фролова, Е. Петрова, О. Ар-
шакуни и др. Их обмерные чертежи стали
основными исходными документальными
данными для последующего воссоздания
многих памятников.
Специальная государственная комис-
сия, созданная в конце 1943 года, начала
оценивать размеры ущерба сразу же после
освобождения пригородов. В основу подсче-
та была положена стоимость произведений
антиквариата в действовавших на 1944 год
ценах. В случае полной гибели музейных экс-
понатов их стоимость увеличивалась за счет
коэффициентов историко-художественной,
национально-культурной и мемориальной
значимости, начисляемых в качестве компен-
сации за утрату подлинного произведения
искусства того или иного мемориального
памятника. Таким образом, в 1944 году была
констатирована потеря целого ряда крупней-
ших художественно-исторических музеев:
дворцовых комплексов Петергофа, Пушки-
на, Павловска, Гатчины. В относительной
сохранности оставались только музеи Ора-
ниенбаума. У всех, кто вошел в Гатчинский
дворец после его освобождения, перед гла-
зами возникла надпись на немецком языке
на стене Парадной лестницы Гатчинского
дворца, сделанная химическим карандашом:
«Здесь мы были, сюда мы больше не вернем-
ся, когда придет Иван, все будет пусто». Под
надписью сохранилась подпись автора: «Ри-
хард Вурф, Штеттин, Уланд штрассе, 2; теле-
фон D-28-10-43». Ленинградская поэтесса
Вера Инбер, которой довелось одной из пер-
вых увидеть эту «пророческую» надпись, за-
метила в своем знаменитом «Ленинградском
дневнике»: «Где-то сейчас этот «Вурф» (что
по-русски означает «бросок»)? Уж не его ли
это «выбросило» в снег на дороге между Гат-
чиной и Павловском, босого, с наполовину
размозженной головой, с комьями кровавого
льда вместо глаз, запрокинутого?»
36
. Правда,
тогда, в 1944 году, действительно безжизнен-
но выглядели взорванные, обгоревшие, раз-
грабленные пригородные дворцы-музеи. И
возрождение Гатчины началось с того, как 16
августа 1944 года мастер М.Е. Гусев вынул
из стены Парадной лестницы дворца кусок
штукатурки с немецкой надписью, залил его
для укрепления с обратной стороны гипсом
и окантовал под стекло. Сейчас этот необыч-
ный экспонат хранится в фондах Гатчинского
дворца-музея
37
.
Еще много времени отделяло ленинград-
цев от полного снятия блокады, но все чаще
речь заходила о том, кто же будет восстанав-
ливать разрушенные врагом здания, рестав-
рировать шедевры русской архитектуры,
воспроизведет сложнейшие декоры, худо-
жественную отделку дворцовых помещений,
ведь устранение разрушений, причиненных
немецкими захватчиками, невозможно без
хороших специалистов. Требовались поис-
тине золотые руки! Как в короткие сроки
решить проблему подготовки мастеров-
реставраторов? Долгие дискуссии привели к
тому, что в Управлении по делам архитектуры
Ленгорисполкома решили создать специаль-
ное архитектурно-художественное училище.
Однако набор учащихся в Ленинграде 1943
года представлялся делом практически без-
надежным. Подростков в возрасте 13–14 лет
в городе почти не было, а ведь они должны
были быть еще и художественно одаренны-
ми. Тогда, по предложению главного архи-
тектора Ленинграда Н. Баранова, Исполком
Ленгорсовета разрешил провести творческий
конкурс среди эвакуированных на Большую
Землю учеников ленинградских школ и ре-
месленных училищ. До ноября 1943 года
среди ленинградских детей, вывезенных в
Горьковскую и Кировскую области, а также
на Урал, при содействии находящихся там
же уполномоченных комитета по эвакуации
Ленгорисполкома были проведены конкур-
сы для выявления наиболее одаренных ре-
бят. В конце ноября 1943 года они уже при-
были в Ленинград для зачисления в новое
архитектурно-художественное училище.
Училищу отдали здание одной из образ-
цовых школ на Невском проспекте у собора
св. Петра (ныне школа № 222 Центрального
района). Первый директор училища Иосиф
Александрович Вакс вспоминал, как в сентя-
бре 1943 года его вызвали в Смольный, – там
размещался тогда Ленгорисполком, – и пред-
ложили заняться организацией художествен-
ного училища по архитектурной отделке
зданий. Пришлось решать множество неот-
ложных хозяйственных вопросов – и жилье,
и питание, и мастерские, и одежда. Но глав-
ным было – где взять мастеров-педагогов?
Большинство специалистов-отделочни-
ков эвакуировалось; те, кто помоложе, ушли
на фронт, а многие просто не дожили до тре-
тьего года блокады
38
.
Общими усилиями педагогов все-таки
нашли. Мраморщики П. Смирнов и Д. Спри-
шин донесли до учеников не только свой
энтузиазм и опыт, но и сумели разыскать
необходимый инструмент. Замечательный
мастер-краснодеревщик А. Смирнов сам
мастерил верстаки и другое оборудование.
Пришли в училище: известный до войны
специалист по живописно-реставрационным
работам В. Щербаков, чеканщик С. Кузнецов,
прирожденный педагог-лепщик А. Больша-
ков, мастер И. Сахаровский, краснодерев-
щики Д. Ортанович и М. Забозлаев и многие
другие преданные своей профессии люди.
Теоретические занятия по искусству вели
профессор Э. Кверфельдт, заведующий от-
делом Востока Государственного Эрмитажа,
будущий доктор архитектуры В. Пилявский,
искусствовед Н. Оль.
Требовалось как можно скорее привести
в порядок разоренные, погибающие парки
в пригородах. Мужество и героизм прояви-
ли саперы, обезвреживая многочисленные
минные ловушки на аллеях, газонах, в под-
валах дворцов и павильонов. 20 тысяч мин и
100 тысяч снарядов было обнаружено ими в
одном только Петродворце. Уже весной 1944
года там начались массовые субботники по
расчистке Нижнего парка. 16 июля больше
1500 ленинградцев пришли сюда рубить за-
росли кустарника, корчевать пни, разбирать
завалы. 17 июля 1945 года Нижний парк при-
нял первых посетителей.
25 августа 1946 года академик И. Орбели
на митинге в ознаменование первого пуска
фонтанов выразил общее настроение: «В ми-
Гатчинский дворец во время оккупации
Ш к
о
л
а
28
